Карета двигалась еле-еле, словно девушка, находящаяся внутри нее, выехала просто на прогулку. На самом же деле, кучеру был отдан четкий приказ - не спешить.
Пусть подождет!
Анна улыбнулась и снова перечитала приглашение кардинала. Интересные дела получаются! Сначала он прислает  в подарок шикарную брошь, а затем приглашает на обед! Получив это приглашение, девушка немного опешила и даже растерялась. Она не дала вразумительного ответа пажу, поскольку и сама не знала как поступить. В течении нескольких минут она мерила шагами комнату, тишину в которой нарушало лишь шуршание ее платья. Сначала Анна хотела обо всем сказать Генриху, но быстро отбросила эту мысль, поскольку король непременно решит ехать с ней. В конце концов, сыграло обыкновенное женское любопытство.
И вот сейчас, направляясь на встречу с кардиналом, Анну Болейн мучал лишь один вопрос - неужели Уолси решил смириться и ему хватило ума не наживать в лице Анны столь опасного врага?
Нет! Это было бы слишком просто! Да и кардинал не тот человек! Здесь явно что-то другое. Но что?
Девушка вздохнула и посмотрела в окно. Все идет не так, как ей обещал Генрих. Дело с разводом затягивается, Екатерина наотрез отказывается признавать свой брак с королем не действительным, день и ночь твердя об одном и том же! При мысле о действущей королеве, девушка поморщилась. Нет, конечно, Анна сама будучи человеком целеустремленным, не могла не уважать то упрямство, с которым Арогонская отстаивает свои убеждения и своего мужа. Но ведь кто-кто, а именно Екатерина должна понимать, что Генриха уже не остановить и он все равно добьется своего! Так чему же эта гордыня?
Анна откинулась на спинку и прикрыла глаза.
Не об этом сейчас надо думать. Все свое внимание сосредоточь на Уолси. А проблему по имени Екатерина Арогонская король и без тебя устранит.Показалась резиденция кардинала. Да уж! Довольно не плохо для слуги Божьего!
Ну что же, настало время встретиться лицом к лицу с человеком, от которого зависело будущее Анны и короля Англии, и решить - враг он ей или все-таки союзник. В том, что кардинал вдруг решит стать союзником Анны Болейн уверенности было мало, но от этого у девушки лишь все больше разгорался интерес к назначенной встрече.
Экипаж остановился.
Разгладив складки на платье и, поправив выбившуюся из прически прядь темных волос, Анна, гордо вскинув голову, вышла из кареты.

Анна Болейн

- Ваше Преосвященство, Вы, кажется, упрекаете меня в забвении своего долга и интересов Англии? - это было сказано с царственной холодностью и легким удивлением, словно Екатерина не верила своим ушам. Сделав небольшую, но красноречивую паузу, королева продолжила как ни в чем не бывало. - Я ни в коем случае не желаю войны - ни как королева, ни как женщина. Покой и благоденствие наших подданных - главная цель Его Величества, и я могу лишь поддерживать его в благих начинаниях. Однако как его супруга, я обязана заботиться и о поддержании нашего доброго имени в глазах подданных, ведь королевская семья - образец для всех англичан. - Внезапно в голову Екатерине пришла одна идея, и она даже слегка улыбнулась, предвкушая удивление Уолси. - Наши подданные знают, как государь любит свою дочь, а потому их шокирует, если Мария будет выдана замуж без ее на то согласия. Почему бы нам не спросить саму принцессу, желает ли она выйти за французского короля?
Не давая кардиналу вставить ни слова, Екатерина слегка поманила рукой одну из фрейлин, почтительно дожидавшихся распоряжений за раскрытой дверью. Та вошла в покои, присела в поклоне и вопросительно посмотрела на свою госпожу.
- Подите к леди Солсбери и попросите ее привести нашу дочь, леди Марию.
Королева помнила, что Мэри не слишком-то понравился ее прежний юный жених, французский дофин. Так с чего бы ей захотелось выйти за его отца? Она посмотрела на Уолси и снова любезно указала на блюдо с фруктами:
- Вам понравились мандарины, Ваше Преосвященство? Так возьмите еще один! - с этими словами Екатерина взяла злополучную темную виноградину и наконец съела ее. В присутствии Уолси расслабляться было нельзя, но вкус родных испанских плодов успокаивал. А Мэри не должна видеть мать взволнованной.

Екатерина Арагонская

Подобный поворот событий не удивить кардинала не мог. Ему было трудно представить, что решение настолько важного вопроса будет зависеть от желания юной девушки - вернее сказать, ребёнка - которая совершенно ничего не понимает в политической ситуации и не может объективно оценить последствия своего выбора.
-Ваше Величество… - это прозвучало едва ли не с укором. Правда, оставалось лишь гадать, что конкретно вызвало этот укор -  заявление королевы, будто канцлер пытался обвинить её в забвении долга, или неожиданное стремление позволить принцессе высказывать мнение касательно своего брака.
Впрочем, Уолси, разумеется, не мог вслух поставить под сомнение любовь Генриха к дочери и потому не посмел возразить, когда Екатерина приказала фрейлине пригласить к ним Мэри. По его лицу всё-таки скользнула тень досады – но и только.
Вот хитрая испанская бестия, прости Господи. Будет использовать все лазейки и не успокоится, пока не поймёт окончательно, что ей ничего не остаётся, как смириться…
Кардинал вовсе не думал, что король окажется столь сентиментален и сможет пренебречь выгодой от союза с Францией, принимая во внимание капризы девочки.
А уж то, насколько полезен будет этот союз, Томас непременно постарается объяснить получше, скорее всего, и не один раз, если потребуется.
-У меня и в мыслях не было упрекать Вас в чём-либо. Я всего лишь позволил себе выразить уверенность в том, что мы понимаем друг друга, и у нас не может быть разногласий по поводу того, что народ Англии должен пребывать в мире, а наш государь – править сильной и богатой державой… Между тем, я всё-таки позволю себе выразить изумление. При всём моём уважении, Ваше Величество, Вы же не хотите серьёзно сказать, будто предоставите принцессе самой выбирать себе мужа. Мы все искренне любим Её Высочество, и именно поэтому должны помочь ей найти супруга, что мог бы стать надёжной опорой для неё в будущем, а королю – верным и преданным другом…
Он произнёс это обычным ровным голосом, стоило фрейлине покинуть покои, и теперь могло сложиться впечатление, что промелькнувшее было выражение неудовольствия – лишь игра светотени. Уолси оставался, как и прежде, невозмутим и подчёркнуто почтителен. Так или иначе,  уверенный в том, что монарх прислушается скорее к его доводам, чем к доводам Екатерины, кардинал понимал, что беспокоиться ещё слишком рано.

Томас Уолси

Когда тебе одиннадцать лет и твой отец король Англии, кажется, что солнце светит только для тебя, заполняя собой все пространство до самого горизонта.  Но и далекий горизонт, кажется, был преисполнен почтения к маленькой девчушке, носившей громкий титул : Принцессы Уэльской, наследницы Английской короны. Ведь где-то за горизонтом находится Испания – родина ее матери…
Часы наследной принцессы были расписаны по минутам,  и занятия музыкой доставляли особое удовольствие Марии, и сегодня девочка планировала выучить новое произведение,  чтобы порадовать своими талантами отца. Едва тонкие пальцы ударили по струнам. В музыкальном классе появилась  графиня Солсбери, воспитательница Марии, женщина и   сообщила  Ее Высочеству, что ее венценосная матушка желает ее видеть. Вид у  женщины был взволнованный, да и мать не стала бы прерывать занятия без важной на то причины.
Всю дорогу до королевских покоев Мэри терялась в догадках, она пыталась расспрашивать леди Маргарет, но та одернула свою воспитанницу, заметив, что наследной принцессе любопытствовать не приличествует.
-Принцесса Уэльская, желает видеть Ее Величество! – Мэри слышала, как скрывшаяся в дверном проеме докладывает о ее визите…

Мария Тюдор

Красавица Сеймур - неотразима!
О, этот стыдливый, но откровенный взгляд из-под опущенных ресниц!
Генриха обдаёт жаром и желанием, когда в его ухо щекочуще вливается её нежный шёпот.
Король одобрительно улыбается – ему нравится эта игра – и так же тихо произносит в ответ:
- Кому же ещё доверять, если не своему Господину? Впрочем… - Генрих почти прижимается губами к прозрачному виску девушки, где под кожей так притягательно пульсирует голубая жилка. – Достаточно одного Вашего слова, чтобы Господин превратился в предупредительного раба.
Не успевает стихнуть звук его голоса, как Генриха пронзает воспоминание – почти ту же фразу когда-то он произносил Анне. Стоя перед ней на коленях, мечтая о возможности прижаться лицом к двум полушариям, соблазнительно вздымающимся в плену модного декольте.
«Нет, Ваше Величество»!» - твердила тогда будущая королева. И это было не то слово, которое жаждал услышать раздираемый страстью монарх.
«Нет!» - качала она головой, когда его руки тянулись к алому атласу её платья в попытке хотя бы прикоснуться к тому, что прикрывало собой желанное женское тело. 
«Нет!» - повторяла она, улыбаясь, и наблюдала, как искажается его лицо в гримасе отчаяния…
«Никогда! Никогда больше я не потерплю отказ!» – стиснув зубы, решает Генрих.
Он ловит лицо сидящей рядом красавицы за подбородок, разворачивает так, чтобы видеть её нежно-голубые глаза и повелительно, даже более властно, чем намеревался, произносит:
- Скажите «да», Душа моя! Именно это слово я хочу слышать от Вас всегда!

Генрих Тюдор

В который раз за вечер сердце в груди учащенно забилось. И до сих пор не верилось, что это правда. Что сам король Англии посетил Вулфхолл. И пока весь зал наполнен шумом и весельем, братья, отец и герцог Саффолк поднимают бокалы за здоровье короля, венценосный гость не видит никого кроме нее. Джейн не привыкла к такому пристальному вниманию к своей персоне. Когда-то, еще во времена Екатерины Арагонской, она служила при Дворе. Но тогда она была еще совсем девочкой. Скромной, тихой, мало приметной. Сейчас же было все по-другому. Наверняка двор изменился за эти годы. Конечно, он не может быть таким, каким был при благородной королеве Екатерине. Анна Болейн установила там свои, новые порядки. Джейн одновременно одолевал и страх оказаться при Дворе, но в тоже время и страстное желание оказаться там побыстрее. Чтобы быть как можно ближе к королю, чтобы однажды вот так же чувствовать на себе его взгляд, чувствовать его горячее дыхание на своей коже, слышать его шепот…
-Да, Ваше Величество, - тихо ответила Джейн и вновь повторила: - Да.
А затем, скромно прикрыв глаза, отстранилась от короля и, в последний раз украдкой, посмотрев на Генриха, она обернулась к отцу и братьям.
Ужин продолжался. Было выпито еще не мало вина, рассказана еще не одна история про войну с французами. Все смеялись, ну разве только Элизабет все еще оставалась недовольной. Ну да Бог с ней. Джейн поговорит с ней потом. А пока она продолжала иногда  из-под ресниц смотреть на монарха, и каждый раз, когда их взгляды встречались, она очаровательно смущалась, а ее щечки покрывались легким румянцем.
За окном стихла гроза; дождь прекратился. Ужин подошел к концу. Братья Сеймуры раскланялись перед королем, Элизабет и Джейн присели в низких реверансах, а сэр Джон отправился проводить гостей. Когда король выходил из зала, Джейн заметила, как он еще раз посмотрел на нее. Но этот взгляд был не последним, Джейн знала, что скоро она окажется при Дворе и почувствует еще не один раз, как король смотрит на нее.
Когда Генрих, сэр Джон и милорд Брендон покинули зал, к ней подошел Эдвард и, загадочно сказав, что им срочно нужно поговорить, увел ее в комнату. С этого дня жизнь пока еще дочери простого не особо богатого дворянина, Джона Сеймура, кардинально изменилась.

Джейн Сеймур

Анна медленно вошла в комнату. Отчасти из-за уже немаленького живота, но в большей степени из-за явной не охоты приветствовать новую фрейлину. Королева смерила девушку взглядом, полным безразличия и холодности. Как ни крути, а именно Анна прекрасно понимала, что появление "новенькой" при дворе, совсем не случайно. Ведь когда-то, точно так же, в свите Екатерины Арогонской появилась фрейлина Анна Болейн. И лишь для того, чтобы король мог без припятствий видеться со своей возлюбленной. Как же Генрих однообразен!
Генри! И почему он заводит себе светловолосых любовниц? Что он пытается показать?
  Не понятно почему, но при взгляде на эту, вроде бы тихую и скромную девицу, тревога сжала сердце молодой королевы, словно в тисках. Появилось абсолютно новое для Анны ощущение - чувство неизбежности.
Анна отвернулась от девушки, показывая, что в ее свите она - гость не очень-то желанный. Слегка кивнув облаченному в рясу святому отцу, королева дала согласие на принесение новой фрейлиной клятвы.

Анна Болейн

Когда королева Анна подошла ближе, Джейн смиренно опустила взгляд, проявляя всем своим внешним видом учтивость и покорность. Но обе молодые женщины понимали, что леди Сеймур появилась при дворе отнюдь не из-за страстного желания служить своей королеве. Это была воля короля. И ни одна из них не могла противиться его желаниям. Разница была лишь в том, что Джейн такие его желания были по душе, а вот его супруге они совершенно не нравились. Но что могла поделать королева Анна? Ничего, кроме того, что покорится воле своего мужа и короля и принять в свою свиту еще одну фрейлину, что она собственно сейчас и сделала.
Джейн подошла к святому отцу и, положив руку на библию, поклялась верой и правдой служит своей госпоже, Ее Величеству королеве Анне и вести при Дворе добродетельный и целомудренный образ жизни.
Когда все слова были произнесены, Джейн обернулась и посмотрела на остальных фрейлин, которые молча наблюдали, как королева вынуждена принимать в свою свиту нежеланную фрейлину. Ее глаза на миг остановились на одной из девушек. Кажется, Джейн ее знала. Эта была Леди Паркер, когда-то они вместе служили у королевы Екатерины. Мгновение посмотрев на старую знакомую, Джейн вновь перевела взгляд на королеву и опустилась в низком реверансе.

Джейн Сеймур

Безумно захотелось взять её за горло и трясти, трясти, трясти, до тех пор, пока её тело и разум не подчинятся ему, или же опустить кулак со всей своей силой на эту красивую, но такую легкомысленную и пустую голову. Герцог Саффолк почти боялся, что так и сделает. Маргарита то шипела, то срывалась на крики и визиг, сыпала на его голову проклятья и оскорбляла. Чёртова истеричка. Сейчас идея жениться на ней, чтобы иметь в своей постели не казалась Брэндону такой блестящей, как пару минут ранее. Тело его превратилось в клубок мышц, раздираемых холодной яростью. Он не мог дышать, лишь втягивать воздух, задерживать его как можно дольше и выпускать с протяжным свистом. Ещё ни одна женщина не приводила его в такое бешенство. Роза Тюдоров, дьявол её побери…
- Вы забываетесь миледи. – Чарльз повернулся. На лице его не дрогнул ни один мускул, когда рядом с его головой разбилось стекло, кажется, эта истеричка решила закончить то, что начала и свести его в могилу. Приблизившись к супруге он, вдруг отметил, как тяжело вздымается её грудь, лихорадочно блестящие глаза, влажные от непролитых слёз, румянец, покрывающий её нежную кожу…Рука сама потянулась и кончики пальцев коснулись основания шеи, но прикосновению начинавшееся как ласка вдруг сделалось жестоким. Обхватив своей большой, чуть шершавой ладонью её горло, он чуть приподнял лицо Маргариты, чтобы заглянуть в пылающие ненавистью серые глаза.
– Такая тонкая…Я могу свернуть её одной рукой. -  Его тихий угрожающий шёпот был, пожалуй, опаснее самых громких криков и крепких ругательств. – Английская принцесса, французская королева… - Насмешливо протянул он. – Чушь собачья…Ты моя жена. Жена отпрыска, какого обедневшего дворянина. – Прижав к себе её сопротивляющееся тело поближе, он продолжил. – Ты разменная монета в руках Генриха, и если бы я не связал тебя с собой узами брака, это бы сделал кто-то из окружения Франциска, он слишком труслив что бы пойти против своей матери и самому  жениться на тебе, или же ещё один старец из рода Габсбургов. Не обманывай себя, моя дорогая Марго, думая, что кто-то мог заплатить за тебя больше чем я.- Чарльз едва ощутимо коснулся губами разгорячённой кожи щёк. - Генрих обижен на нас за то, что мы закрутили интрижку прямо под его носом, и он узнал об этом последний. Он вспыльчив, но отходчив. И если ты потерпишь радость моя, - В голосе Брэндона вдруг появились весёлые нотки, - то не далее как через месяц будешь демонстрировать своё обиженное личико при дворе.

Чарльз Брэндон

- Медведь  - очень опасный противник, – пробурчал себе под нос Генрих, ломая угол бубовой шестёрки. Король делал вид, что поглощен карточной игрой, но на самом деле не выпускал Кромвеля из поля зрения.
«Подобрал мне в жёны кобылицу и теперь ухмыляется ей, как ни в чём не бывало! Неплохо было бы отправить этого безродного Кромвеля к ней на брачное ложе и поглядеть, не изменится ли его улыбка… Как я ошибся, когда счёл его умным! Умный мужчина умеет оценить не только выгоду от союза, но и красоту той, с кем союз заключается. В конце концов, я – король Англии, а не проторговавшийся бездельник, вынужденный брать в жены богатое чучело!»
Однако напротив Тюдора сидело очевидное доказательство обратного. Анна Клевская принесла в брачное соглашение не только недостатки собственной внешности, но и тысячи лютеранских последователей – их сила и богатство позволяли уравновесить обессиленной Англии чаши политических весов в Европе.
- Более мощного и умного зверя даже трудно себе представить! На подобной охоте, как никогда, следует соблюдать осторожность! Ведь загнанный в угол медведь способен проявлять почти дьявольскую хитрость – он прикидывается мёртвым и может застать охотников врасплох…– продолжил король, награждая Кромвеля красноречивым взглядом. Монарх желал донести до министра, что всё сказанное относится и к нему. – Поэтому в Нашей стране не охотятся на медведей. Их травят! Выпускают на арену пару-другую бойцовых собак и наблюдают, как растекается медвежья кровь.
Генрих негромко выругался. Менее удачную тему в преддверии брачной ночи было трудно представить! Травля медведей ни капли не настраивала монарха на тот лад, что должен появиться у молодожена. Он склонился над карточным столиком и порывисто  передвинул на кон столбик серебряных шиллингов. Король сбросил девятки и убедился, что сегодня не его день – в руку пришли пятёрка и тройка.
«По крайней мере, у неё здоровые зубы… -  тоскливо подумал Генрих, наблюдая, как его немецкая супруга улыбается и переводит взгляд со своей карточной комбинации на увеличившуюся кучку монет. – Лекаря говорят, что зубы отражают состояние тела… Судя по её зубам, она отменно здорова и, значит, плодовита… А что ещё мне нужно? Пусть родит мне хотя бы пару сыновей и я позволю ей спокойно наслаждаться королевским титулом! Но сына не заделаешь, играя в карты…»
- Уже поздно! – Тюдор протяжно вздохнул и швырнул свои карты на стол. Лицевой стороной вниз – приближенным не за чем знать, что их монарх отчаянно проигрывал, он и без того в дурацком положении… – Пора готовиться ко сну, моя дорогая.
Поморщившись, Генрих поднялся, раздражённо кивнул склонившимся придворным и, не дожидаясь супруги, двинулся в сторону спальни.

Генрих Тюдор

Ей сегодня приснился трон. Трон, сверкающий в свете золота и драгоценных самоцветов. Трон, ждущий свою королеву. Трон, олицетворяющий господство, власть, знатность и богатство. Пусть Мария была еще мала, ей от роду было десять лет, она всё равно понимала, что правление есть та единственная цель, к которой не грешно стремиться, к которой нужно стремиться. Короли и их королевы счастливейшие люди на земле. Они могут руководить другими, могут делать всё, что пожелают, их чтят и бояться, их слово есть закон, они - боги. Мэри знала почему ее матушка часто грустила. Всё потому, что она не так богата и величественна как королева. Если бы матушку взял в жены король, а не отец Мэри, Элизабет была бы премного более благодарна судьбе, нежели сейчас.
Мэри не говорила никому о своих снах, кроме отца. Ей казалось, что он единственный кто может понять ее восторг и желание когда-нибудь взойти на престол. В них текла королевская кровь, куда более древняя, чем в жилах Тюдоров... С матушкой беседовать об этом было нельзя. Она просто не поймет их мечты, если и не осудит... Юная Говард завершила туалет и вышла к матери, чтобы вместе отправиться в божий храм.
В церквях Мэри чувствовала себя неуютно, ей больше нравилось молиться в одиночестве. И всё же, в ее возрасте в силу молитв верилось мало. Мария больше доверяла собственным снам, чем возможности замолить грехи и выпросить помощи у Всевышнего. Но если верить снам, то девочку ждет светлое будущее - будущее правительницы. Элизабет поправила прядь волос дочери, но девочка была слишком увлечена мыслями, чтобы хоть как-то отреагировать. Она с какой-то суровостью глядела прямо перед собой, потом обе из семьи Говард встали на колени: герцогиня взяла четки, а ее дочь просто сложила ладошки.

Мария Говард

Развод.
Это слово, хотя и оставалось невысказанным в той части замка, где находились покои королевы, дамокловым мечом висело над Екатериной. Она привыкла к постоянным интрижкам мужа - когда твой супруг король Англии и самый доблестный человек в государстве, ему можно простить многие слабости. Однако королева не ожидала, что на этот раз все зайдет так далеко. Мистрис Анна ходила по Уайтхоллу, высоко подняв голову, как полноправная хозяйка, а Екатерина старательно делала вид, что ничего не происходит. А сколько слухов шепотом передавалось из уст в уста...
Королева стала еще более набожной, чем прежде, и долгие часы проводила в молитвах. Вот и сейчас, когда над Лондоном полыхал закат, она вернулась в свои покои из часовни. Было еще слишком рано, чтобы готовиться ко сну, но Екатерина хотела отпустить всех своих фрейлин и посидеть в одиночестве. Сегодня во внешних покоях находилась и Анна. Остальные фрейлины, по-видимому, чувствуя себя неловко в таком соседстве, держались напряженно, и в комнате с появлением королевы воцарилась гнетущая тишина.
"Выглядит так, будто она сама невинность - а на деле настоящая волчица, уничтожит всех, кто стоит у нее на пути... - подумала Арагонская, глядя на свою небывало вознесшуюся фрейлину. - Всех, кроме меня".
- Леди, вы можете идти, - распорядилась Ее Величество. Дамы с явным облегчением присели в поклоне и стали покидать покои. Анна шла последней, и королеве показалось, что та нарочно медлит, чтобы своим присутствием позлить Екатерину. Это невозможно было терпеть. "Сколько можно изображать покорность и смирение? Я должна показать этой наглой девице, что значит вступать в борьбу с королевой Англии! В конце концов, что она о себе возомнила? Что избежит участи сестрицы?" Королева сделала шаг вперед и холодно сказала:
- Леди Анна, а Вы останьтесь. Мне есть, что сказать Вам.

Екатерина Арагонская

Над Уайтхоллом сгустились тучи. И солнечная погода, что стояла за окном, не могла развеять тот мрак, что поселился в королевских покоях. Сегодня ночью Анна Болейн потеряла очередного ребенка. Утром Генриху принесли показать шестимесячный плод мужского пола, которым раньше времени разродилась его супруга. Перед глазами английского короля до сих пор маячила картина с недоношенным ребенком. Сын! Его сын! Она вновь потеряла его мальчика, его наследника! В груди от боли дико сжималось сердце. Но почему Бог вновь не желает дать ему сына!? И ответом на этот вопрос могло служить одно-единственное предположение – Господу не угоден этот брак.
-Знаете, Кромвель, - безнадежным взглядом всматриваясь на пейзаж за окном, обратился Генрих к своему лорд-канцлеру, который молча стоял за его спиной. – В сердце своем я теперь знаю, что возьму другую жену. Анна вновь потеряла ребенка. И теперь я уверен, что если не женюсь на другой женщине, то у этого королевства не появится наследник.
Генрих тяжело вздохнул и отвернулся от окна, посмотрев на своего главного министра.
-И Вы, Томас, займетесь этим вопросом. Я должен освободиться от Анны Болейн. И чем быстрее, тем лучше.
Немного поразмыслив, Генрих вновь обратился к Томасу Кромвелю. На этот раз его голос прозвучал более уверенно и в нем даже послышались счастливые нотки.
-И еще кое-что, милорд. Ваши покои. Они находятся рядом с моими. И я бы хотел, чтобы Вы освободили их и заняли другие комнаты. А эти покои отдали Сеймурам.
Томас Кромвель с понимающей улыбкой, не лишенной учтивости, кивнул государю.
-Да, чуть не забыл. Передайте Эдварду Сеймуру, чтобы он привел ко мне его сестру, Леди Джейн.
Лорд-канцлер покланялся королю и вышел из его кабинета, направляясь по порядку выполнять все поручения Его Величества. А Генрих стал ждать, когда, наконец, Джейн Сеймур придет к нему. Эта белокурая красавица стала светлым лучиком в его темной жизни, наполненной в последнее время лишь разочарованиями. На столе лежала бархатная подушечка, и Генрих с улыбкой провел пальцами по мягкой ткани.
Внезапно дверь распахнулась, и в комнате, наконец, появилась Джейн. Он подошел к ней и, мягко взяв за руки, помог подняться. С улыбкой посмотрел на ее прекрасное личико, а руки непроизвольно потянулись к мягким шелковистым светлым волосам.

Генрих VIII